Алхимик. Повести и рассказы - Игорь Агафонов

Перед самым закрытием ресторана Василий демонстративно покупает пару бутылок коньяку, несколько шоколадок и, помахивая знакомым дамочкам ручкой, степенно удаляется к себе в номер. Там он наводит художественный беспорядок на столе, с тем расчетом, чтобы среди стаканов и надломленного шоколада была обронена и колода карт. После чего лишь остается ждать. Благо, номер – люкс, не возбраняется и в телик поглазеть, возлежа на постели в одежде, но без обуви.

Ждать пришлось недолго, дверь распахнулась и в комнату шумно ввалилась парочка – белокурая Тося (с ней Василий танцевал не в первую очередь) тянула за руку своего кавалера, плешивого мужичка, который сопротивлялся, но сразу заметно – лишь для приличия.

– Сперва я должна увидеть фокус, а всё остальное потом. Правильно, Вася?

– Дёрнем тогда уж, – сказал плешивый гость, ставя на стол бутылку шампанского.

– Он козёл, – шепнула Василию на ухо Тося. – Тащит в номер, а берёт одну шампунь.

– За что пьём? – Василий откупорил коньяк и внимательно поглядел на плешивого гостя, примечательной особенностью которого был маленький острый носик, напоминавший обглоданный сырой хрящик. – Я уж с чего начал, тем и продолжу, с вашего позволенья.

– За факира! – захлопала в ладоши Тося.

– Н-не-не, факир был пьян и фокус не удался.

– Сам обещал, сам обещал!

– Ну хорошо, это следующий будет тост, я пока не настроен. Выпьем за удачу. За любую удачу. Что в фокусах, что в торговле… Кстати, стоит за торговлю-то пить? – Василий поглядел на остроносенького. Плешивый мужичёк встрепенулся и потянулся к стакану.

– Да, – сказал важно и пошмыгал носом-хрящиком, – имеет смысл… я почти всю фуру раскидал, один рывок остался… Моя собственная. Кормилица.

– Какую фуру? – прикинулся Василий.

Остроносенький встал и в два прискока к окну.

– Вон она, голубушка, с белой полосой по фарватеру. Под фонарём, под фонарём, левее…

– Идите вы со своими фурами и фонарями, фокус хочу, – настаивала Тося.

– Будешь хорошо себя вести, будет тебе и фокус, – сказал Василий строго.

Потом показывал фокусы. В это время явилась ещё одна парочка. Это уже Дуся постаралась, она притащила потного толстячка с круглыми моргающими глазками. И демонстрация фокусов продолжилась азартнее прежнего. Ещё немного и мужички стали подзаводиться, кто-то предложил сыграть в треньку. Василий прикинулся валенком и долго не мог вникнуть в правила игры. Остроносенький даже занервничал:

– Ну ты и факир, гадство, такой простой игры не сечёшь.

Василий хотел осадить: «Но ты! Хрящ обглоданный!..» – но сдержался – расторможенность «клиента» имела свои преимущества, поэтому сказал лишь нарочито сладким голосом: «Давай в очко уж лучше играть, это мне хоть не первый день знакомо. Ну её, вашу треньку! Назовут же ещё. Ты в Россию приехал? В Россию. За рубликами? За рубликами. Своих тугриков не хватает, так? Ну и ботай по-нашенски.»

Короче, фитиль запалили. Стали играть по маленькой. Василий проигрывал, но раз от разу «постигал» премудрости игры и уже не вызывал нареканий своей бестолковостью. Затем вторая парочка исчезла, чего Василий предпочёл не заметить, увлечённый игрой. Тося заныла и потребовала опять фокусов, её не послушали и она, обиженная, удалилась, сказав, что будет ждать остроносенького в его номере. Остроносенький же взвинчивал ставки. Василий предупредил, что деньги у него заканчиваются, и он хочет прекратить игру. Остроносенький возразил:

– Что ж так, ни то ни сё. – И оценивающе, хищно даже как-то, глянул на банк, пытаясь определить величину выигрыша.

– Ну, хорошо. – Василий снял с шеи золотую цепочку, к ней прибавил ручные часы. – Только давай так. Если проиграю побрякушки, даёшь мне отыграться. Лады?

– Договорились, об чём речь.

– Смотри, без балды чтоб. Цепку жена подарила. Часы – отец.

– Понял, понял. Давай не канитель.

На том и порешили.

Василий проиграл. Остроносенький радостно поднялся и протянул руки к выигрышу. Василий его остановил.

– Ты что, забыл? Уговор дороже денег.

С кислой миной остроносенький сел, как если б ноги у него внезапно ослабли.

– Мне вообще-то много не надо. Но как хочешь. – Но глазки его под лобик просели.

Василий снял с пальца обручальное кольцо.

Дальше остроносенькому удача изменила. И, в конце концов, он решил прекратить игру. Он оказался должен полтора лимона. В наличии у него, однако, оказалось лишь четыреста тысяч. Сказал, отдаст завтра.

Когда гость ушёл, Василий сразу повалился в постель. На то, что проигравший отдаст-таки долг, он особо не надеялся. Не это, однако, вызывало досаду. Неприятный осадок оставило в нём то, как остроносенький потянулся забрать цепочку.

«Ишь ты, хмырина! Он многого, видишь ли, и не хотел». С этой мыслью Василий заснул.

На утро к нему в номер пришёл Вовик Бурундук, сел за стол, налил себе в стакан остаток коньяка, выпил, пошмыгал носом:

– Говорят, играешь.

– Да какая игра. Шваль – не игроки. Выхватить из под руки да ноги сделать. Никакой тебе интриги, ни удовольствия. А ты чего?

Вовик вытащил из кармана три пачки денег и опять спрятал.

– Разомнёмся?

Василий пошёл умыться. Затем сели. Играли до полудня с перерывом на обед, то есть, чтобы спуститься в ресторан за выпивкой и закуской. Посчитали, сколько на кону, и Василий, прикинув свои возможности, попросил прерваться. Он знал способности Вовика и решил не рисковать. Влезать в долги в его планы не входило.

– Надо позвонить. Если долг отдадут, продолжим. Не хочу зависать.

Идя мимо номера остроносенького, хотел заглянуть и напомнить о себе, но, помедлив, передумал.

Он не стал звонить из здания, а вышел на улицу к телефону-автомату. Позвонив, схватил тачку и поехал за деньгами.

Вернулся – в номере, кроме Вовика, вчерашние девочки. Сегодня с ними Василию любезничать не хотелось, он лишь сказал Тосе, чтоб передала остроносенькому, как страстно его жаждут лицезреть.

– А я его пасу?

– У тебя есть другая работа?

– Скучный ты сегодня.

– Какой есть.

Вовик тоже был нацелен на игру, поэтому гостьи вскоре удалились, сказав, что вечером заглянут опять.

В банке было двенадцать лимонов, когда Вовик стал играть в долг в надежде всё же сорвать куш. Но не сорвал. Оставшись должен пятнадцать, он ушёл, пообещав отдать долг через неделю. Василий ничего не имел против. Он был, во-первых, уверен, что Вовик отдаст, во-вторых, он был уверен, что если Бурундук не отдаст сам, за него придётся расплачиваться другим – тому же брату, скажем, или другим каким родичам (долг будет продан Конову, а тот знает, как поступать) … Вовик не остроносенький плешак, знаком с правилами, и он местный… Кстати, сам пришёл, за руку его не тянули.

Василий выпил грамм семьдесят коньяку, посчитал наличные, засунул их в потайной карман куртки и лёг в постель.

Он задремал и даже увидел лёгкий приятный сон, но пришли Тося с Дусей.

– Рекомендую – Дуся.

– Рекомендую – Тося.

Обе, делая лица глупыми (хотя куда уж глупее их мордашек), по очереди изобразили книксен. Василий мельком глянул на компаньонок: «Что за манера…», – однако не нашёл нужным выказать своего отношения вслух. «Чуют поживу, что ли?» – усмехнулся, спросил:

– Ну что, девоньки? Есть навар?

– Да ну, – Тося показала кончик языка. – Жилы одни. Никакого сервиса, сплошной хамёж. – Дуся подтверждающе вздохнула.

– Ну, причащайтесь пока, а я посплю, вы мне сон хипповый перебили, – и, отвернувшись к стене, некоторое время слышал, как проститутки пили и ели, пока не забылся. Проснулся от возникновения некоего добавочного шума. За окном смеркалось. За столом все те же Тося с Дусей, и ещё прибавился остроносенький плешак, виновато взглянувший на хозяина номера.

– Рассчитаться пришёл?

Должник замялся:

– Понимаешь, я напарнику деньги отдал, ещё вчера, а он уехал в Москву – родственников проведать.

– А не вернётся если?

– Как это? Ну-у… В крайнем случае, продам оставшийся товар и…

– Смотри. Любишь кататься, люби и саночки возить.

– Не, ну ей-ей…

– А чего пришёл-то?

Остроносенький опять замялся.

– На халяву, что ль, дёрнуть?

– Подумал… это…

– Отыграться, что ль? – Василий искренне удивился.

– Н-н-ну, – и лёгкий румянец выступил на узких скулах и продолговатой плеши остроносенького.

– Во даёт! – Василий подмигнул девчонкам, которые, стараясь не помешать разговору, тихо пережёвывали. «Вот ещё бурёнки-то,» – Василий встал и, не одевая брюк, отправился умываться. Вернулся, натянул брюки, подошёл к столу и, потерев ладонью подбородок, разлил в четыре стакана оставшийся в бутылке коньяк. Остроносенький, выпив, сразу встрепенулся, сел посвободнее, локти на стол выставил.

Вообще-то играть с этим плешивым Василий уже не рассчитывал, да и не хотел, запал исчез, он только хотел отоспаться перед тем как отправиться домой. И применять к плешаку санкции также не собирался – ну что с него спрашивать, с неграмотного. Однако теперь взыграло любопытство.